Сычик. А еще через две минуты кудрявый атлет отбросил в сторону свои камушки, встал, потянулся и тоже зашагал к воде.

Сколько прошло времени, никто не считал. Первой вернулась на берег девушка. Она смахнула с плеч сверкающие капельки влаги, вытерлась лохматым желтым полотенцем и надела сарафан, сразу облепивший стройное, еще влажное тело. Не нагибаясь, поддела на босые ноги сандалии, собрала вещи в большую соломенную сумку и зашагала обратно в город. Потом вернулся на свое место и кудрявый атлет. Побродил по песку, дожидаясь, пока обсохнет кожа (полотенца у него не было), оделся неторопливо и тоже ушел с пляжа.

И никто, решительно никто не обратил внимания на сиротливую кучку одежды на том месте, где песок еще сохранял очертания тела парня в синих плавках. Никого не заинтересовал даже сборник братьев Гримм, заложенный на сказке о бременских музыкантах.

Тело Сычика всплыло из воды лишь на третий или четвертый день. Следов насильственной смерти на нем обнаружено не было. Шефу гестапо доктору Фишеру было доложено, что агент Сычик утонул во время купания по собственной неосторожности. Сослуживцы не нашли в его бумагах ничего интересного, видимо, решили они, в последние недели их коллега работал не особенно успешно. А вскоре его и вовсе забыли.

9

Во всей полноте с заданием Москвы Измайлов счел нужным познакомить только трех человек: Пашу Савельеву, Алексея Ткаченко и Михаила Неизвестного, к которому после гибели Николая Громова перешли функции руководителя боевых операций.

В конспиративной квартире на Ковельской улице они несколько часов обсуждали, кого из подпольщиков следует привлечь к поискам, учитывая место работы, связи, индивидуальные особенности и недостатки.

Уже не раз писалось, что работа разведчика во вражеском тылу – тяжелый, опасный, кропотливый труд и что, перефразируя слова поэта, для добычи грамма стоящих сведений приходится перерабатывать тысячи тонн информационной руды. Но если золотоискатель находит порой килограммовый самородок, то и в разведке иногда, хотя и очень редко, случаются невероятные удачи. Не следует только забывать, что удача такая зиждется на прочной основе долгой работы, а не сваливается с неба, подобно библейской манне.

Руководителям луцкого подполья неслыханно повезло, потому что первый же человек, получивший от них указание искать, через какие-то несколько недель нашел! Но эта удача, конечно, не была случайной, потому что таким человеком уже нужно было располагать, а это как раз и не было случайностью, а итогом двухлетней работы организации.

Невысокого роста, немолодой, одетый в нелепый кургузый пиджачок, в старомодном пенсне, инженер Соколов до войны был известным путейцем, а ныне, при «новом порядке», – официантом при станционном солдатском буфете. Скромная должность Соколова не исключала, однако, возможности оказывать советской разведке весьма важные услуги, поскольку человек он был в высшей степени наблюдательный и в железнодорожном деле высококвалифицированный. К тому же, как многие старые русские инженеры, Соколов хорошо владел немецким языком.

Инженер Соколов приехал в Луцк в служебную командировку буквально за несколько дней до начала войны и успел познакомиться только с Пашей – привез ей из Москвы письмо и небольшую посылочку от своей племянницы, которая училась с Савельевой на одном курсе института. Поэтому немцы о его подлинной профессии и квалификации (так же как и о степени владения немецким языком) и не догадывались.

Когда пришли оккупанты, именно Паша помогла Соколову найти подходящую квартиру, достала ему документы, а потом подобрала нетяжелую работу.

Вовлекать Соколова в подпольную организацию девушке даже не пришлось – проницательный инженер сам обо всем догадался. Регулярно он сообщал Савельевой множество сведений, которые почерпывал из разговоров посетителей буфета и служащих вокзала или наблюдал сам.

Лишь однажды Паша дала старику конкретное поручение, оно как раз и касалось химических снарядов.

Паша и Соколов встречались в условленном месте – на скамейке в парке Шевченко. Свидания были всегда очень короткими, иногда Соколов вручал девушке донесение, написанное мелким твердым почерком, иногда просто устно сообщал о чем-либо важном.

Во время очередной встречи Соколов выглядел очень озабоченным, долго возился с махорочной самокруткой, чиркал колесиком зажигалки-«самопала», заменявшей населению давно исчезнувшие спички, потом молча и сосредоточенно курил. Наконец произнес:

– Ну-с, милая барышня, если я хоть что-то понимаю в железнодорожных перевозках, то, кажется, мы нашли то, что искали.

Как и все предыдущие, это донесение Соколова было предельно лаконично: на станцию Луцк под необычно усиленной охраной прибыло несколько вагонов с артиллерийскими снарядами. Разгружают их и переносят на склад только немецкие солдаты. Ни местные грузчики, ни военнопленные к разгрузке, как всегда бывало раньше, не привлекаются. Все работы ведутся в обстановке предельной секретности, на путях не разрешается находиться никому постороннему. Некоторые предпринятые дополнительные меры предосторожности могут быть объяснены, как думает Соколов, специфическим характером груза – ОВ.

Соколов не ограничился донесением: он вручил Паше листок бумаги – план расположения складских помещений, изготовленный в масштабе, со всеми необходимыми пояснениями. И каждый штрих рисунка отличала скрупулезная точность.

Паша не находила слов, как благодарить инженера Соколова. Потом привычно подумала: «Нужно скорее к Виктору…» И осеклась. И уже не было радости, а была лишь боль и тоска. Больше месяца прошло с того страшного дня, а она все не могла смириться с мыслью, что его уже нет в живых…

Виктор Измайлов погиб 7 июля, когда возвращался с партизанского маяка после передачи очередной информации. Виктор отдал донесение партизану Владимиру Ступину, немного отдохнул, поел, попрощался с бойцами и отправился в обратный путь.

Он отошел от маяка на какой-нибудь километр и здесь, на опушке леса, наткнулся на сторожевую заставу бандеровцев. Жестокая, но, увы, неравная схватка длилась считанные мгновенья. Виктор не успел даже до конца разрядить обойму своего «вальтера», как его прошили автоматные очереди сразу с нескольких сторон…

Луцкое подполье лишилось еще одного своего руководителя. А Паша к тому же потеряла человека, который, как знать, мог бы стать для нее самым близким.

…Осторожное прикосновение сухой ладони вывело девушку из недолгого забытья.

– Что с вами? – услышала Паша встревоженный голос Соколова.

– Так, ничего, – виновато ответила Савельева и, взяв себя в руки, добавила обычным спокойным голосом: – Спасибо вам, Леонид Дмитриевич, за все, что вы сделали. А теперь извините, мне пора. До свидания!

10

В небольшом домике на Ковельской улице, надежно укрытом от взоров прохожих густой порослью смородины и малины, Михаил Неизвестный докладывал Паше и Ткаченко об окончательном решении командования отряда.

– Наше предложение о налете отклонено сразу и единодушно, – говорил Михаил.

– Почему? – встрепенулся Ткаченко. – Мы можем собрать и вооружить